Принципы жизни Валерия Горлачева

Валерия Горлачева помню ректором педагогического университета, с достоинством входящим в аудиторию к абитуриентам. Помню увлеченным ученым, проводящим в лаборатории многие часы. Сколько пластов можно раскопать в одном человеке, если разговориться с ним в тишине прохладного кабинета – читайте в «Принципах жизни».

Я не верю в судьбу, но случайного ничего не бывает. Случайность – это всегда закономерность. В жизни, чаще всего, случайное оказывается самым существенным.

В педагогику я попал с помощью повестки в армию. Я совершенно не собирался заниматься никакой педагогикой, сдавал экзамены в Томский политехнический институт, на информатику, тогда это модно было. А мне повестка в армию пришла. И уже после того как отгуляли на родине, в Улетах, проводины, приятель познакомил меня с деканом естественно-географического факультета Сурмачевким. Это был 1960 год. Тот сразу в атаку – «Нам парни нужны. Приходи, мы тебе дадим справку, что ты студент». Но у меня на руках были хорошие результаты экзаменов, сданные при поступлении в Томский политехнический.Сейчас бы за это посадили, а тогда – ничего.

Первая запись у меня в трудовой – электрик. А Борис Антоныч Шишкин – мой первый руководитель - об этом узнал. И меня отправили ремонтировать сеть на факультете, вместо поездки на картошку. А там случайно подошел к микроскопу. Так все и началось.

Кстати, в моем нынешнем кабинете раньше был туалет.

Первая экспедиция на север была на втором курсе. Леприндо, Леприндакан с рыбаками. Это был опыт самостоятельной научной работы.

Природа - это то, без чего невозможно. Раньше я это чувствовал, а теперь понимаю с позиции всех процессов, оценки, знаний. Наша забайкальская природа, действительно, особенная.

На севере я однажды попал в радиоактивный дождь. Наша экспедиция на Леприндо стояла. Наш геолог занимался радиоактивными осадками. Он только сказал: «Собирайтесь». Включили датчики - трещат. В те годы же у нас испытывали ядерное оружие. На следующий год в Чите, помню, нас в марте снимают с занятий, вдруг тепло стало. В снежки играли, такой чистый снег. Поставили всех убирать снег с крыш. А оказалось, он был радиоактивный.

Я помню себя с 1943 года где-то. Голодно было. Мы - дети колоски собирали. Потом, помню, дядя пришел с войны.

В армию я все-таки попал. После института. Меня забрали прямо с полевого стационара. Было другое совершенно отношение к армии. Никакого негатива. На китайскую границу сразу попал служить. Я вопросыфилософии впервые начал изучать именно в армии. Там даже журналы по генетике были. Тогда выписывали большое количество книг, литературы.

Командир полка посодействовал, чтобы меня демобилизовали досрочно. Если бы не успел – была директива, чтобы оставить на три месяца на переподготовку и оставить служить. Так я оказался в лимнологическом институте.

Осознанная самостоятельность появилась в должности начальника экспедиции. Это был стационар на Арахлейских озерах.

Я уважаю Михаила Ивановича Матафонова. Но он сыграл решающую роль в том, чтобы в Забайкалье создали не институт экологии, а институт природных ресурсов. Это было начало восьмидесятых.

Трагедия Забайкалья в том, что мы не Дальний Восток и не Сибирь. На раскоряку стоим. Никто нас не ждет ни там, ни там. Для любого мы обуза, нет инфраструктуры, много чего нет. В тяжелом положении край.

Я ощущаю потери. Уходят люди, с которыми, очень много пройдено. Это возраст. Вечно жить не будешь. Я понимаю, что где-то должен быть конец.

Я потерял однажды секретные документы. Мои «доброжелатели» такой сюрприз мне устроили. Меня прикрыл мой руководитель. «Он конечно шалопай, но никакой не преступник». Потерянные карты в то время представляли интерес. Полигон Телемба тогда был засекреченным районом, где сейчас ракеты отстреливают. Там на Телембе озеро и в центре этого полигона мы занимались, отбирали пробы.

Должность для меня - не самоцель. Я никогда не искал должности. Работа - она сама все расставляет по своим местам. К слову, мне предлагали возглавить Енисейскую экспедицию в Иркутске. К посту прилагались ключи от трехкомнатной квартиры в Иркутске. Я не уехал. Меня звали на Черноморское побережье, проректором прекрасного университета. Мне там некомфортно. Моя философия – где родился, там и пригодился.

Я терпеть не могу Москву. Там нет людей. Только толпа и масса.

Ректором меня назначил обком партии. Было мне лет 44-45 лет. Были очень сложные годы. Я думал, годика два поработаю, а потом уйду и буду заниматься наукой. Не получилось.

Нас ругали не за то, что денег нет, а за то, что мы деньги нем можем использовать. Достаточно большие деньги государство выделяло.

Новые специальности открывали. Журналистика, экология и другие. Не с первого захода. Сколько пришлось побегать... Не надо было так бездумно открывать во всех университетах юристов, экономистов. Открывали, чтобы выживать. Они позволяли привлечь какие-то деньги. Надо было вовремя остановиться, но мы до сих пор не остановились.

За последние годы в образовании совершено много принципиальных ошибок. Например, закрыть педагогическое направление - это же политика государства. А надо было убрать из педагогики все, что не свойственно педагогике.

Сколько нам нужно физиков? – задаю вопрос на совете. Даже заведующая кафедрой не может ответить - сколько. Триста где-то надо, а мы пять человек готовим. А что будет, если школа не получит физиков, математиков, литераторов? Катастрофически падает уровень образования.

Студенты не знают азов: биологии, генетики, теории эволюции. Каждый раз приходится начинать все с начала.

У меня нет страха перед кризисом. Молодым много надо, а у меня есть все необходимое: жилье, работа.

Кофе я не пью. Я выпил уже свой кофе, водку. У меня три операции на сердце. Чего мне теперь бояться?

Если бы у меня был шанс оказаться у власти, я ничего бы не сделал. Не от отдельных личностей зависит вся ситуация.

Я с большим уважениям отношусь к Гениатулину. Он очень порядочный человек.

Беда в либеральной идее в экономике. Рынок нас не спасет. Мы стали на тот путь, который ведет к углублению всех противоречий. У нас золота выше головы. У нас железной руды неимоверные запасы. У нас угля миллиарды тонн. Но все это не даст нам преимущества на современном рынке. А сейчас нам выгоднее стало завозить уголь из Монголии - из Чойболсана. Тяжелые времена нам предстоят...

Когда я был депутатом, нам удалось пробить губернаторскую стипендию. Это большое дело. Студент получает одну стипендию и от губернатора получает еще одну. Это очень важно, особенно для тех, кто из села.

Люди бегут из Забайкалья. Хороший показатель ЕГЭ – собрался, уехал. И правильно делают.

Мой внук учится в МФТИ (Московский физико-технический институт). Это один из немногих институтов, где действительно учат. Они физику, например, сдают шесть часов. Теория, задачи. Два преподавателя в течение дня могут принять всего четырех студентов.

В педагогическом университете неплохие давали знания. Все-таки, у нас были жесткие требования.