Сиротский комплекс

Некоторые детдомовцы живут с ним до старости

Иван – долговязый 19-летний парень. Нет привязанности к месту: после интерната скитается по чужим углам. Сам говорит: «Где ночь застанет». Нет привязанности к вещам: купит телефон, а самое большее через месяц загонит, мол, деньги нужны. К одежде - то же самое: поносит, что дадут, и на помойку. Деньги, которые он получил после выпуска из интерната, промотал за полгода. Впрочем, понять можно: там, где его принимали (а это, в основном, случайные знакомые), приходилось платить не только за ночлег.

Пожалуйте в колодец!

«Мой тезка, дядя Ваня, очень пиво любил каждый день. Да у него еще жена больная, детей куча». Деньги кончились, и пошел Ваня: летом можно перебиться на речке, на заброшенной даче. Зимой – в колодце; ничего, тепло. Наступило еще одно лето, и Ване посчастливилось: обосновался на даче одной женской семьи, где мать и две взрослые дочери. «У нас калитка покосилась, а тут Ваня помощь предложил, - рассказывает хозяйка. - Подколотил перила на веранде… В общем, работы невпроворот, а мужской руки нет. Посадила обедать. Ох, надо было видеть, как он ел. Уж потом я присмотрелась: худющий…» Лето он безвылазно просидел на даче: тут и работа, и кров, и стол. Потихоньку хозяйки выспросили: оказывается, стоит в очереди на получение жилья, ждет решения суда. Тогда и созвонились со мной.

Беру Ивана за руку, едем в районный суд. Оказывается, производство по иску приостановлено по его же вине: адреса он дать не мог, а телефон, увы, постоянно недоступен. Разговариваю с судьей, выясняется, что нужно от него заявление, чтоб дело рассмотрели. Судья видит совершенно отрешенное лицо, и говорит потихоньку: «Напишите сами». Сказано - сделано. Пока судья прикидывала, на какой день назначить заседание, Ваня испарился, и нашла его во дворе: в судоку играет. Вань, говорю, скоро холода начнутся, опять пойдешь в колодец… Поднялся, пошагал следом. А в кабинете, в два голоса, убеждаем, что надо быть ответственным и прийти на заседание через два дня. Кивает головой, а по дороге говорит: «А дача теплая, можно и зиму там прожить…» Он потом мне звонил, сообщил, что решение на руках, квартиру дадут… И – потерялся.

Отыскался случайно: через городскую газету служба судебных приставов разыскивала детдомовцев, чтоб вручить им ключи от квартиры, и Ваню – тоже. Находим: отбывает срок, просим, чтоб администрация колонии уведомила Ивана о квартире. Что будет потом – фантазии безграничны. Но знающие люди говорят: такие жилье теряют. Это ж лишние хлопоты: надо платить, обихаживать, а не приучены. Увы, социальное иждивенчество у сирот становится образом жизни. А охотников за сиротским жильем не так уж и мало.

«Хочется взять автомат…»

Такое часто можно услышать от самих сирот, когда при решении своих проблем они сталкиваются с первыми трудностями. Раз положено - отдай! Они и не предполагают, что существуют очереди, и не везде их ждут, а за справками нужно побегать. Не знают, куда и к кому обратиться, а спросить не умеют. Махнут рукой и ждут, когда кто-нибудь возьмет подросшего сиротинушку за руку и поведет. Эти двое тоже вспоминают об автомате. Шантаж, не более. Павел и Олег - ровесники, уже по 30, воспитывались в детдоме. К труду приучены и не попрашайничают. Разница лишь в том, что от первого мать отказалась через неделю после рождения, а мать второго лишили родительских прав, когда он уже ходил и говорил. Павел недавно квартиру получил в новостройке, хотя пришлось походить по инстанциям, пока очередь подойдет. Раз в неделю наведывался в опеку, через день звонил – в общем, брал чиновников измором. Второму обещают новоселье в конце этого года. Скрипит зубами, но ждет… Но иногда прорывается про… автомат. Друзья по-черному шутят: «Вот тогда получишь жилплощадь на долгие годы». Понятно, хочется свой угол, свой быт, но… Первому как-то сказали: «Ты когда думаешь об автомате, читай отказную своей матери, и кланяйся государству и казенному дому, где тебе сопли вытирали, кормили и учили». (Кстати, какая добрая душа и по какому такому закону выдала копию заявления матери? Но это уже совсем другая тема…) И второму – тоже: «Прежде чем негодовать, подумай о том, как твоя мать обманом продала вашу квартиру». Жестко? Но есть тут свой резон. А вот предъявить своим родительницам они ничего не могут: обе давно в земле…

«Я – сирота»

Для нее это как лозунг. А ведь уже 46, знакомые напоминают: «Скоро бабкой станешь, а все – сиротка». Это когда Оксана жалуется на жизнь: квартиры нет, прописки – тоже, паспорт просроченный поменять боится… Пожалеть можно: родилась в тюрьме, домашней ласки и заботы не было – мать постоянно по этапам. А вот понять трудно: ладно, развалился КСК, где она после ПТУ работала ткачихой и где ее, как сироту, поставили в очередь на квартиру, но она ведь в сознании была, взрослая уже, можно было поинтересоваться, побеспокоиться… В прошлом году (!) спохватилась, пошла в мэрию насчет очереди узнать, а ей: «А где вы раньше были?» Советуют, толкают: иди туда, обратись к тому-то, даже бумаги за нее пишут. Не идет, не просит, не требует - ждет. А чуда не бывает…

Я разговаривала с ее одноклассником по детскому дому – другой человек. Небо и земля. 8 классов, на бульдозериста не доучился, но какой кругозор, какой круг общения, и какой опыт! А сколько энергии, идей! «А нас таких из всего выпуска только трое». Таких, которые кое-чего в жизни достигли. Еще и помогают, как могут, своим. А другие? «Кто в тюрьмах пропал, кто спился. Бомжуют, попрошайничают… И ничего не хотят. День прошел и – ладно. Неудивительно: в детских домах не учили ничему, и жизни – тоже. Полы за нас мыли, одежду стирали, кормили – на всем готовом жили лет до двадцати. А вышли – не умели даже чай приготовить, а макароны мыли, прежде чем ставить варить».

Вспомнился недавний разговор с пожилой воспитательницей детского дома: «По закону, воспитанники могут оставаться в учреждении до 23 лет. Иные остаются и ведут себя свободно, развращая младших. Деньги со сберкнижки тратят на пустяки, покупают сигареты… Дисциплины никакой. Недавно собрали их грязные вещи, отдали в стирку. И что? Думали, хоть разложат аккуратно – как ворох лежал, так и лежит. А потом глянули: вся одежда вперемежку с грязной. Запихали в мешок и – в кладовку. Неделю не вспоминали!»

… К 2015 году должно закончиться реформирование детских домов-интернатов, их заменят приемными семьями. Станет ли лучше – время покажет. Ребят младшего возраста примут в семьи, на тех, кто постарше, посматривают с осторожностью. Справедливо: они слишком смело заявляют о своих правах, и совсем не знают об обязанностях. И горькое слово «сирота» заменяется обидным – «иждивенцы».

Справка

«80% детей-сирот (данные по России) устроены на семейные формы воспитания, а остальные остались в учреждениях – детских домах и интернатах. И это дети в возрасте 16-18 лет, т.е. такие, которых в семьи не берут. Но они уже выпускники своих интернатов. И проблема в том, что у них, как отмечают специалисты, сформирован так называемый комплекс социального иждивенчества. Когда такие дети выходят во взрослую жизнь, они фактически не готовы к существованию в ней. Прибиваются к сомнительным компаниям, где алкоголь и наркотики, кражи и другие преступления. Ведут асоциальный образ жизни». (Из материалов IХ съезда уполномоченных по правам ребенка Российской Федерации. Апрель 2014г., Нижний Новгород).

Ирина Жигулина