«Планета обезьян: Революция»: Книга каменных джунглей

Обезьяна с гранатой – ничто перед обезьяной с двумя автоматами. На экраны Читы вышла вторая часть фильма «Планета обезьян».

Фантастика с социальным подтекстом созданы друг для друга, как Ромео для Джульетты, и с тем же неизменным результатом – в том смысле, что повесть, как правило, выходит печальная, и чем актуальнее, тем печальнее. Из относительно недавних примеров – собранный из добротных штампов «Аватар», вокруг которого совершенно неожиданно разверзся спор на тему «предатель ли тот, кто оставляет своих ради чистых душою чужих». Прошло не слишком много времени, жизнь обогатилась терминами «колорады» и «национал-предатели», а из недр Голливуда выкатилась с грохотом еще одна телега – только уже не про синих людей, а про диких обезьян. 

Собственно, исходный роман Пьера Буля и был фантастикой с социальным подтекстом, политическим памфлетом, а не приключенческим романом, как его экранизировали с 1968 по, фактически, 2011 год, когда вышел первый фильм. Сценаристы «Планета обезьян: Революция» оказались теми, кто это наконец-то учел - и повеселились на открывшемся поле на славу. В результате на экране оказалось даже не кино про военный конфликт между условными индейцами и условными белыми, а вполне полноценная антиутопия, нашпигованная отсылками к Оруэллу и не сказать чтобы давней истории; самого злобного обезьяна зовут Коба – вот вы о чем сейчас подумали? 

Но дело даже не в том, как его зовут (с точки зрения западного зрителя, в конце концов, главного злодея лучше было тогда уж поименовать дядюшкой Джо). Дело в основном конфликте, который на самом деле – не между людьми и обезьянами, и не между обезьяной страшной и не страшной, и даже не между цивилизациями. Конфликт – между здравым смыслом и страхом, между разумом и инстинктами разной степени кровожадности. И то, что люди и обезьяны внешне очень схожи, только придает ужаса происходящему – даже в глазах искушенного зрителя. Уж очень актуальной выходит картинка в этом зеркале.

Тут стоит сказать отдельное спасибо исполнителю роли Кобы Тоби Кебеллу и специалистам, которые превратили молодого симпатичного британца в исчадие ада. Эдди Серкис с его прекрасной пластикой и не менее прекрасной мимикой хорош всегда, и случай Цезаря не исключение – но Кебелл до такой степени нагружен энергичной, искренней кровожадностью, что на его фоне меркнут совершенно все, в том числе добрые люди и синеглазые обезьянки от шестнадцати и младше. Сцены войны так откровенно и вдохновенно чудовищны, что могут потягаться с массовым мордобоем в любом блокбастере, включая вышеупомянутый «Аватар». Собственно, «Аватар» при всех драконах на этом фоне выглядит как игра в солдатики – то есть очень условно. 

Еще один плюс фильма – это то, что пафос, семейные ценности и прочие духовные скрепы, без которых не может обойтись подобное кино, введены в разумных дозах и потому действительно вызывают сочувствие. В конце концов, нельзя не загрустить при виде человека, который может посмотреть на фотографии погибших детей, только зарядив наконец-то айфон. Что в постапокалиптическом мире весьма затруднительно. Так что в конечном итоге по прошествии двух часов, когда Цезарь смотрит с экрана усталыми глазами, это даже не вполне воспринимается как намек на неизбежность сиквела. Это выглядит как приглашение разглядеть на экране отражение того мира, который ждет за стенами кинозала. Того мира, где – свежие новости, споры на кухне и высшем уровне, страх и ненависть в Фейсбуке и две полоски зарядки на планшете.

Мария Лисица